Форум Запоріжжя

С бордом - отличный ход у Субботы, если бы новый борд не повесили в памяти бы навсегда остался плакат с Гитлером, а теперь Сталин его переплюнул. Тем более, что и комсомольцы с ума сходят в ЖЖ.

Предлагаю объединить запорожское отделение ВО «Свобода» и газету «Суббота плюс» в единую организацию. Как показывает практика, эти две структуры любят играть в NSDAP и Адольфа Гитлера. К примеру: ВО «Свобода» поддерживала реабилитацию вояк из подразделения СС «Галичина»; «Суббота плюс» размещает в центре Запорожья плакаты с изображением Адольфа Гитлера. Чем не братья по разуму? Новую организацию предлагаю назвать «ВО «Сволота+»». По-моему, нормально звучит. Да и это название соответствует содержанию.
Так же я хочу преподнести собственноручный подарок, который, надеюсь, оценят запорожские «плакатовывешиватели» и фюреры, вот этот подарок:

Памятник И.В. Сталину поставлен на территории партии, которая защищает интересы человека труда, ветеранов войны и труда, детей войны.

Сегодня сняли антисталинский плакат.

По словам источника в мэрии, плакат был снят коммунальщиками. Якобы причиной демонтажа постера стало отсутствие документов у арендодателя рекламной площади.

http://www.061.ua/news/110600

Гомика "Василису" в "Свободу" не возьмут. они не дружат с гомосятней, во всяком случае в открытую.

Уважаемый гость 1(2,3456789). Почему вас так заводит тема гомосексуализма? Уж простите, вы там часом на монитор не мастурбируете, сочиняя опусы о Василенко-гее? Если вам уж и приплачивают за грязь в сторону Богдана - так вы умнее что-нибудь пишите. нужели самому не противно такой бред писать? Будьте остроумнее в своих высказываниях.

Предлагаю всех бандеровцев и их "друзей" расстрелять.

Предлагаю всех бандеровцев и их "друзей" расстрелять.

Открытое письмо градоначальнику Запорожья Сину А.Ч.

Уважаемый господин Син А.Ч.!

Я возмущен бездействием властей г. Запорожья в отношении провокационной деятельности профашистских националистических организаций в городе.

Именно только благодаря Вашему попустительству мог появиться такой биллборд на одном из зданий бывшего завода «Полупроводник » по ул. Победа. Эта улица названа в честь победы советского народа над фашистской чумой. Это плевок в лицо ветеранам Великой Отечественной войны, всем тем, кто восстанавливал родной город от разрушений, полученных в годы фашистской оккупации, всем тем, кто создавал промышленный комплекс, строил жилье, клубы, библиотеки, театры, медицинские учреждения, школы, детские сады, всю инфраструктуру города. Я не участник войны. Но я, в конце сороковых начале пятидесятых, принимал участие в восстановлении СШ №50, в застройке жилого комплекса от пл. Поляка до горсовета и от аллеи Славы до ул. Мира, в строительстве Дворца культуры им. Кирова, некоторых промышленных объектов на алюминиевом и электродном заводах.

Все это происходило в тяжелейших условиях послевоенного времени. Но мы трудились с уверенностью и надеждой на будущее. Эта уверенность шла от высшего руководства страны. И мы имели бесплатное образование, медицину, почти бесплатное жилье, гарантию получения работы по избранной специальности.

А сегодня стоят разрушенными в центре города по ул. Маяковского цеха завода, за культурным центром «Орбита» бывшая котельная, начатые строительные комплексы у вокзала Запорожье-1, возле цирка как после бомбёжек во время войны. Назвал только то, что я вижу каждый день. Но Ваши предшественники не забыли увековечить свои имена в граните на Аллеи Славы. Хотя они всего лишь пришили пуговицы к созданному пальто в советское время. Запорожцы, думаю, благодарны Поляку, что он встряхнул и городские власти и жителей города от той растерянности, в которой находилось общество после приобретения Украиной, так называемой, независимости и государственности. Один из предшественников Поляка с гордостью резал ленточку перед телекамерами при открытии небольшой ночлежки для бездомных.

И Вы хотите, чтобы я и многие мои сверстники забыли ту нашу трудную, но героическую, созидательную историю. Позволяете бандеровскому отребью изгаляться над ней, над памятью тех, кто создавал Великую державу.

Как Вы можете ходить к братским могилам защитников мира от фашизма и возлагать цветы, произносить трогательные речи?? Способна ли нынешняя власть прекратить этот беспредел, который уводит людей от решения насущных проблем??

Памятник И.В. Сталину поставлен на территории партии, которая защищает интересы человека труда, ветеранов войны и труда, детей войны. Он поставлен по просьбе и на деньги ветеранов Великой Отечественной войны, всех тех, кому дорога наша подлинная история, которую они творили, в том числе и под руководством этого Гениального организатора и стратега. И никаким пигмеям не удастся затмить эту память. Ибо он получил такую оценку не только его соратников, но и выдающихся мировых лидеров.

А эти подонки пытаются пробраться мне в дом и лишить меня права мыслить и действовать, как я хочу. Пусть они повесят эту мазню в своем офисе и любуются ею.

Чтобы пресечь эти шабаши Вам надо проявить волю. Думаю Вам не надо ломать голову, где взять для этого деньги.

Я же не прошу у Вас продолжить штопать то пальто, ремонт которого начал Поляк. Хотя и можно было бы властям подумать о тех людях, в том числе и старшего поколения, которые ежедневно идут на крытый рынок и спотыкаются на ухабах тротуаров от проспекта по ул. Мира, Панфиловцев, Сталеваров и др.

С уважением, Васильченко В.М. ,ветеран труда, кандидат наук.

Мой контактный телефон 233-04-90

Выбор ориентации.

На днях один умный и талантливый писатель, побывавший близ тех мест, где разрываются шрапнели, говорил мне:

— У солдат совсем другое отношение к врагу, чем у нас, чисто деловое. Замечательно уже то, что солдат никогда не ругает немца.

Черта утешительная, показывающая высокий строй народной русской души. Гораздо более высокий, чем думают те прекрасные городские люди, которые считают необходимым предостеречь русского человека и обречь его душу от озлобления против немцев. Мужик пошёл на войну, как на высокое и трудное дело, дело необходимое, дело защиты родины от напавшего врага; надобно заступиться притом за обиженных, за сербов и, кроме того, войною добыть какую-то драгоценную правду. Сердиться на врага ему прежде всего и некогда; в самой битве он лют, но сердце имеет отходчивое, и крепко помнит, что против него идёт такой же, как он, мужик, оторванный от домашней работы и обязанный идти, куда шлют, защищать свою родину и добывать свою правду. В этом вся истинная философия и психология войны. Надобно честно и стойко делать своё дело, стоять до конца за своё, а кому победить, это Бог рассудит. В народном понимании война суд Божий между народами, почему и нельзя вносить в неё озлобление.

А вот мы, в городах, так называемая интеллигенция, с таким эпическим спокойствием и незлобием отнестись к страшному и трудному делу войны не можем. Враг наш в нашем представлении не мужик вооружённый и не рабочий около пушки, а воюющая с нами отвлечённая Германия. С этою Германиею мы связаны многообразными узами, связями духовными и материальными, идеями, наукою, искусством, культурою, знакомствами, симпатиями, срослись с Германиею уж очень плотно, и для нас остриё меча режет по живому месту, и нам больно. Костромскому мужику легко, он принёс только свою жизнь, и потеряет только её, а нашей боли он чувствовать не может, меч, разящий нас больно, у него падает по пустому месту.

Когда мы думаем о войне, мы думаем не столько о прерванном для войны труде мужика тамбовского, или ганноверского, или бретонского, сколько о разрушенном Лувене, о Реймском соборе, о нехороших поступках курортных германских врачей, о газетных статьях германских публицистов, поэтов, учёных, о их ненависти к нам, русским, которых они зовут варварами, и о том особенно, оказалась ли германская культура на высоте тех гуманных идей, которыми мы, среди всего неустройства и зла жизни нашей, так дорожим. Словом, думаем обо всей роскоши и накипи интеллигентского бытия. И вот в этом узле для нас завязывается трагедия, которая рязанскому мужику так же мало понятна и доступна, как и другие наши радости и огорчения, но которая нам дошла до сердца и исторгает из нас то гневные, то скорбные речи. Перед нами стоит трагический вопрос: сохранить ли нам нашу влюблённость в европейскую, в частности, в германскую, культуру, или это европейское, германское, разлюбить?

В первом случае мы и в данной распре должны взглянуть на себя глазами европейца, который или откровенно ненавидит наше варварство и сражается с нами, как Германия и Австрия, или, презирая нас в глубине души, пользуется нашими колоссальными силами и готов вести войну с Германиею до последней капли русской крови, как Франция и Англия. Стало быть, в этом случае нам придётся окончательно проклясть Россию и навсегда влезть в берлинский пиджак. Если же мы решимся на второе, то нам придётся разлюбить не одну Германию. Искренних друзей у нас в Европе нет. Ведь даже и теперь, когда мы усилиями наших армий спасаем Париж и Лондон от разгрома вандальскими ордами, что-то не слышно, чтобы наши союзники соглашались отдать нам Царьград, единственное полезное для нас в этой войне приобретение.

Вот в этом-то и состоит наша интеллигентская трагедия. Кто милее: Европа или Россия? Где наша истинная родина? в степях восточной Европы или в парках Версаля?

Мне кажется, что нет другого сословия или класса, обречённого на более скорбную трагедию, чем прекрасная, многострадальная русская интеллигенция. Каждый класс имеет свой интерес, отстаивает его, как умеет, и видит врага в том, кто и есть его враг. Русская интеллигенция привыкла видеть свой интерес в торжестве справедливости и гуманности, в устройстве счастья для мужика, для рабочего, для Польши, для евреев. На своём высоком пути она почти всегда одинока, и там, где она видит друзей, к ней, в лучшем случае, холодны.

Мы влюблены в европейскую цивилизацию, в её внешнюю культурность, а европейцы говорят: "поскребите русского, найдёте татарина"; и мы очень стыдимся этой пословицы, как будто и в самом деле трезвый, трудолюбивый и честный татарин хуже смекалистого и плутоватого германского коммивояжёра или парижского куафера. Мы влюблены в народ, но смотрим на него Кавказскими пленниками: "европейца всё вниманье народ сей дикий привлекал"; а народ смотрит на нас, как на существа бесконечно чуждой природы. Потому что мы приходим к нему, наглотавшись европейского яда, но очень всё-таки слабые по части европейской техники; а ведь только европейская техника нам и нужна, что достаточно понимает и пермский, и подольский мужик, очень хорошо умеющий оценить достоинства хитрой немецкой машины, если только она притащена в деревню не зря и без толку, а в строгом согласовании с местными условиями.

С тех пор, как Пётр Великий, обрив наши бороды и научившись у голландцев кораблестроению, у шведов ратному делу, и вообще у европейцев многому полезному, прорубил окно в Европу, вот только с этого времени мы и ведём свою историю цивилизации, и если бы у нас, как у англичан, был свой Бокль, он не начинал бы от времён Олеговых.

«Великого Петра
Он звал отцем России новой;
Он видел след руки Петровой
В основе всякого добра».5

А раньше Петра мы, по-видимому, были дикими, вроде папуасов.

Европа стала для нас страною святых чудес, вечным образцом того, к чему следует стремиться. Она и дала нам много доброго и полезного. Дала, конечно, не даром. Наши труды и затраты на Европу, поистине, колоссальны. Мы и воевали-то часто за европейские интересы. В мирное же время мы усердно обогащали её. Русские путешественники своими деньгами помогли германцам иметь отличные дороги, великолепные курорты и превосходные крупповские орудия, в то время, как русский мужик кряхтел от бездорожья, а русский горожанин гнушался русскими лечебными местами.

В благодарность за это пользующаяся нами Европа всегда смотрела на нас свысока, и мы всё никак не могли догнать её, хотя право же и у нас кое-что своё было.

Только в последние десять лет работы Государственной Думы дали сравнительно более быстрый темп нашей ученической работе. И что в этой работе мы действительно двинулись вперёд за это десятилетие очень далеко, показывает уж ход войны: ни одна война со времён Петровых не шла так удачно для нас (если принять во внимание её исключительную трудность), как эта война.6 И эта творческая работа общественных сил отразилась на простом народе, который пошёл на эту войну с таким подъёмом, какого он не знал, может быть, со времени Куликовской битвы. В этом и есть залог того, что война принесёт народу некое положительное и высокое благо, и что кровь проливается не даром. С таким подъёмом ведутся только освободительные войны.

Интеллигенция же наша переживает критический момент. Если она и для себя желает от последствий этой войны некоего блага, если она хочет, чтобы и для неё эта война стала освободительною, то ей придётся многое преобразовать в строе своего миропостижения. Европейская ориентация, проводимая слишком прямолинейно и в тех областях, где не она потребна, оказывается для нас столь же трагическою как для поляков могла бы оказаться ориентация австрийская, если бы поляки пожелали в этом упорствовать.

Кризис европейской ориентации состоит не в том, что европейская культура оказалась несостоятельною; не прав опрометчивый поэт, сказавший про эту культуру, что "гнила культура, как рокфор".

Европейская, в частности, германская культура ещё крепка и добротна, что и сказывается, между прочим, в той деловитости и в том одушевлении, с какими германцы ведут эту войну. Но нам-то культура эта не сродни.

Европейская ориентация у нас терпит кризис, размеры которого так велики, как мы теперь только с трудом можем представить, потому, что европейская культура потребна нам только отчасти, в предметной своей части, а не целиком, как мы хотели её взять. Никогда, думаю я, не дойдём мы до того "культа вещей", которым так характеризуется та же немецкая цивилизация, и никогда душу свою, Марию, не променяем на тело её, Марфу. Этот культ вещей порабощает европейца, и держит его в очень тесных рамках буржуазного бытия. Мы свободны от этого рабства вещам, и должны остаться свободными.

Это не значит, конечно, что нам следует отвергнуть материальную культуру Европы. Технику и законодательство, манеру строить дороги и дома и строить даже внешние формы жизни, — всё это будем брать по-прежнему или даже ещё энергичнее, но всему этому дадим только служебное значение. Пусть побывавшая в европейской школе Марфа хлопочет и заботится о всём внешнем, — хозяйкою нашего великого русского дома остаётся всё же мечтательная и молитвенная Мария, сидящая у ног Христовых.

Мы — не Запад, и никогда Западом не будем. Мы — Восток религиозный и мистический, Восток Христа, предтечами которого были и Платон, и Будда, и Конфуций. Трагедию нашу мы должны разрешить в том, чтобы над крушением европейской ориентации вознести то новое слово, которое мы давно обещаем миру, но которое уже давно дано нам в мистическом миропостижении Востока. Довольно нам ориентироваться на Запад, пора нам найти в самих себе нашу правду и нашу свободу, опереться на исконное своё, вспомнить древние наши были, оживить в душе торжественные звоны вечевых колоколов.

В идеалистичности нашей интеллигенции, в её высокой незаинтересованности лично для себя, вот в этом нашем прекрасном свойстве и сказывается наша тоска по тому сокровищу, которое нам дано, но которое мы держим под спудом.

Опубликовано: Отечество. 1914

Ага, нашли в 1917, сходили своим особым путем, до сих пор не расхлебаем. И куда тогда вся религиозность наша подевалась, когда палили и разрушали наши церкви...

Саме цікаве-встиг цей Кузміч втекти,бо,як подивитися на стиль,інтелігент був?....Чи згинув,як "ворог народу"?...Хоча,як людина розумна,міг обрати долю спротиву....

В церкви не больше Бога, нежели везде. Посредники не нужны - об этом говорил Христос, предлагая "разрушить старый храм, и создать новый в собственной Душе". И Сталин, будучи отличником по богословию, прекрасно это понимал. С этой точки зрения можно сказать, что он был ближе к Богу, чем каноническая церковность. Как и Христос он призывал человека трудится во имя общего блага и в своём труде ковать собственное счастье, а не стремиться к обладанию материальным и становиться рабом вещей.

Сегодняшняя интилигенцыя это и есть те самые потомки рабочих и крестьян, которых сто лет назад освободили из под ига кріпатства.

И разве не выглядят они нелепо, открещиваясь от своего советского прошлого? Как сказал один товарищ: "ни роду, не племени у безродных бастардов, ни прошлого - ни будущего".