Форум Запоріжжя

а вы говорите собаки, хозяева... Дерьмо в кульке не фантик, его в карман не положишь - урн нет

Сама ты диванная
Нормальный у меня пёс, как раз для рукавички, а тех кто дома оленей типа овчарок держит, я вообще не понимаю и собаке и себе мучение..

Если это правда, я очень благодарен

Еще развивать воспитание и отвественность у владельцев собак. Ёмкий процесс, на самом деле, тут согласен.Хотя бы примеры были бы. Хоть кто-то демонстрировал, как должно быть. И очень надеюсь, что общество будет поднимать вопрос и решать.

Удивлён тем, насколько извратили суть статьи. Честно удивлён. Мне просто некогда это обсуждать, я бы с удовольствием разъяснил о чём речь. Жаль, что серьёзные посылы автора, нашли отклик в проблеме выгула собак и обоссаными заборами на конечной. Это удивительно конечно. Но ладно. Жаль конечно , что времени нет.

Удивлён тем, насколько извратили суть статьи. Честно удивлён. Мне просто некогда это обсуждать, я бы с удовольствием разъяснил о чём речь. Жаль, что серьёзные посылы автора, нашли отклик в проблеме выгула собак и обоссаными заборами на конечной. Это удивительно конечно. Но ладно. Жаль конечно , что времени нет.

Все было так, как бывает в мансардах,
Из двух колонок доносился Бах,
И каждый думал о своем: кто-о шести миллиардах,
А кто-,всего лишь,о шести рублях.
И кто-то как всегда нес чушь о тарелках
И кто-то как всегда проповедовал Дзен
А я сидел в углу и тупо думал с кем и где
Провела эту ночь, моя сладкая N

Суть статьи и обсуждение собачьих выделений объединяет одно (как в тестах IQ ), - это крик: "ДОКОЛЕ".

ЗАЗ
Все правильно! Главный посыл касается и собачников - не сри там, где ешь.
Каждый бы убирал в урну за собакой какулю, не выбрасывал бы мимо урны бумажки, не сорил бы семками у лавки, не разговаривал бы по мобильнику, пока ведешь маршрутку с пассажирами - и и город бы чище был и все целы, и довольны и счастливы! Но у нас никто не хочет начинать с себя. Вот бы знать, что запускает эту цепочку засранства - было бы лучше устранить первопричину, нежели постоянно бороться с вновь растущими последствиями, результатами.

Прошло время дотаций и социальных забот. Людям пора понять-каждый сам кузнец своего счастья.

Первопричина в школе, в семье. Её не устранишь. Только репрессивными методами. Но тут возникает одно "но", сразу поднимается крик о нарушении Конституции и ограничении личных свобод. И человек вполне на полном серьёзе будет доказывать, что право гадить по среди двора у его собаки, это свобода личности данная Конституцией. Читать такие статьи нужно в школе, в 40 лет читать уже бесполезно, менять себя никто уже не станет.

Вот им то за что? При этом пенсионерам попробуй проедь..

Если людям не нравится , ...................то они должны об этом заявлять. Если молчать, всё так и будет.

Вот и интересно - когда пойдут(-ём) заявлять.

Да ни за что. По сути за то , что они наглее. При этом большинство молча принимает такое положение вещей. По сути, Украина ещё не видела настоящих профсоюзных протестов. А это очень хорошее и действенное оружие. .

А мне интересно именно профсоюзное движение, например, тех самых рабочих, которые нынче страдают, что стали жить плохо, но работают и молчат, молчат и работают.....

. Если общего интереса нет сделать проезд по 2,5, то он будет по 4,5, потому что есть интерес меньшинства (маршрутчиков), который подминает под себя интерес большинства (граждан города). А причина проста, один из этих интересов пассивный, а другой активный.

отменить. Но нет же, доступный вариант - это собраться стаей и лаять, пока не "услышат", а услышав, всё равно переиграют под себя, подсунув под снижение цен выделение дотаций перевозчикам. И опять непрозрачно. Опять собираться стаей и идти "лаять".

Теория разбитых окон
18 марта 2015 | 14:43 , Евгения Шевченко


Как Нью-Йорк из крайне криминогенного мегаполиса за десять лет превратился в один из самых безопасных городов.


В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой адский ад. Там совершалось более 1 500 тяжких преступлений КАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метро рисковано ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом. Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.

Вот что рассказывали о нью-йоркской подземке:
«Выстояв бесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, но обнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломав турникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Один из его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобы пререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!» Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версия дантова ада».

Город был в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.
Но потом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а число тяжких преступлений — наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысяч психов и гопников перестали нарушать закон.

Что произошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?
Его название — «Теория разбитых окон». Канадский социолог Малкольм Гладуэлл в книге «Переломный момент» рассказывает:

«Разбитые окна» — это детище криминалистов Уилсона и Келлинга. Они утверждали, что преступность — это неизбежный результат отсутствия порядка. Если окно разбито и не застеклено, то проходящие мимо решают, что всем наплевать и никто ни за что не отвечает. Вскоре будут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится на всю улицу, посылая сигнал всей округе. Сигнал, призывающий к более серьезным преступлениям».

Гладуэлл занимается социальными эпидемиями. Он считает, что человек нарушает закон не только (и даже не столько) из-за плохой наследственности или неправильного воспитания. Огромное значение на него оказывает то, что он видит вокруг. Контекст.

Нидерландские социологи подтверждают эту мысль. Они провели серию любопытных экспериментов. Например, такой. С велосипедной стоянки возле магазина убрали урны и на рули велосипедов повесили рекламные листовки. Стали наблюдать — сколько народа бросит флаеры на асфальт, а сколько постесняется. Стена магазина, возле которого припаркованы велосипеды, была идеально чистой.

Листовки бросили на землю 33% велосипедистов.
Затем эксперимент повторили, предварительно размалевав стену бессодержательными рисунками.

Намусорили уже 69 % велосипедистов.
Но вернемся в Нью-Йорк в эпоху дикой преступности. В середине 1980-х в нью-йоркском метрополитене поменялось руководство. Новый директор Дэвид Ганн начал работу с… борьбы против граффити. Нельзя сказать, что вся городская общественность обрадовалась идее. «Парень, займись серьезными вопросами — техническими проблемами, пожарной безопасностью, преступностью… Не трать наши деньги на ерунду!» Но Ганн был настойчив:

«Граффити — это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, то первой должна стать победа над граффити. Не выиграв этой битвы, никакие реформы не состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 млн. долларов каждый, но если мы не защитим их от вандализма — известно, что получится. Они продержатся один день, а потом их изуродуют».

И Ганн дал команду ощищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом. Каждый чертов вагон, каждый божий день. «Для нас это было как религиозное действо», — рассказывал он позже.

В конце маршрутов установили моечные пункты. Если вагон приходил с граффити на стенах, рисунки смывались во время разворота, в противном случае вагон вообще выводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни в коем случае не смешивались с чистыми. Ганн доносил до вандалов четкое послание.

«У нас было депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, — рассказывал он. — В первую же ночь явились тинейджеры и заляпали стены вагонов белой краской. На следующую ночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а через сутки все это раскрашивали. То есть они трудились 3 ночи. Мы ждали, когда они закончат свою «работу». Потом мы взяли валики и все закрасили. Парни расстроились до слез, но все было закрашено снизу доверху. Это был наш мэссидж для них: «Хотите потратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто не увидит»…

В 1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят Уильям Браттон. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом — тяжкими преступлениями, он вплотную взялся за… безбилетников. Почему?

Новый начальник полиции верил — как и проблема граффити, огромное число «зайцев» могло быть сигналом, показателем отсутствия порядка. И это поощряло совершение более тяжких преступлений. В то время 170 тысяч пассажиров пробирались в метро бесплатно. Подростки просто перепрыгивали через турникеты или прорывались силой. И если 2 или 3 человека обманывали систему, окружающие (которые в иных обстоятельствах не стали бы нарушать закон) присоединялись к ним. Они решали, что если кто-то не платит, они тоже не будут. Проблема росла как снежный ком.

Что сделал Браттон? Он выставил возле турникетов по 10 переодетых полицейских. Они выхватывали «зайцев» по одному, надевали на них наручники и выстраивали в цепочку на платформе. Там безбилетники стояли, пока не завершалась «большая ловля». После этого их провожали в полицейский автобус, где обыскивали, снимали отпечатки пальцев и пробивали по базе данных. У многих при себе оказывалось оружие. У других обнаружились проблемы с законом.

«Для копов это стало настоящим Эльдорадо, — рассказывал Браттон. — Каждое задержание было похоже на пакет с поп-корном, в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мне сейчас попадется? Пистолет? Нож? Есть разрешение? Ого, да за тобой убийство!.. Довольно быстро плохие парни поумнели, стали оставлять оружие дома и оплачивать проезд».

В 1994 году мэром Нью-Йорка избран Рудольф Джулиани. Он забрал Браттона из транспортного управления и назначил шефом полиции города. Кстати, в Википедии написано, что именно Джулиани впервые применил Теорию разбитых окон. Теперь мы знаем, что это не так. Тем не менее, заслуга мэра несомненна — он дал команду развить стратегию в масштабах всего Нью-Йорка.

Полиция заняла принципиально жесткую позицию по отношению к мелким правонарушителям. Арестовывала каждого, кто пьянствовал и буянил в общественных местах. Кто кидал пустые бутылки. Разрисовывал стены. Прыгал через турникеты, клянчил деньги у водителей за протирку стекол. Если кто-то мочился на улице, он отправлялся прямиком в тюрьму.

Уровень городской преступности стал резко падать — так же быстро, как в подземке. Начальник полиции Браттон и мэр Джулиани объясняют: «Мелкие и незначительные, на первый взгляд, проступки служили сигналом для осуществления тяжких преступлений».

Цепная реакция была остановлена. Насквозь криминальный Нью-Йорк к концу 1990-х годов стал самым безопасным мегаполисом Америки.